У Алексея Чадаева есть злободневный текст про философскую составляющую внешнего российского позиционирования. Для понимания ниженаписанного лучше его прочесть, там недолго и интересно. Если коротко — отсутствие т.н. «национальной идеи» порождает не только брожение в массах, но и осложняет решение конкретных PR-задач на «внешнем контуре». Проще говоря, налаживать сотрудничество гораздо проще, имея возможность внятно объяснить каким идеям служишь.
Тексту этому уже больше двух лет и все это время мое понимание ситуации оставалось где-то там же, вместе с участниками описываемого разговора. Но сегодня я случайно открыл интересную книгу и поймал, что называется, инсайт. Искушенным читателем воспринимается как риторика Джордана Питерсона — вот, нашелся же человек назвать вещи своими именами. Хоть и вынужден оборачивать тезисы в политкорректные формулировки.
Три вводные, которые надо сюда «подвесить» до перехода к основной мысли.
Первое — я считаю Россию страной догоняющего развития. Непонимание этого обрекает на идейную болтанку, так свойственную общественному мнению. Многие норовят объявить Россию родиной слонов, стремясь всегда и во всем представлять себя и своих первыми, лучшими и так далее. Это обыкновенный трайбализм, недальновидно исключающий разбор своих ошибок. Примеров, когда глупость и безответственность списывается на происки врагов» предостаточно. Понятно, что далеко на этом не уедешь. Другая крайность — посыпание головы пеплом в случаях, когда доказать свою исключительность не выходит. Тут тоже полно примеров, когда из-за каких-то футбольно-автомобильных идеалов люди готовы коллективно самоуничижаться.
Второе — незрелая национальная самоидентификация русских. Так уж вышло, что наш нац. характер исторически формировался в условиях сильного государства под зонтиком двух масштабных идей: христианской и коммунистической. Сейчас в погоне за аутентичностью некоторые готовы искать корни даже в мутном язычестве сомнительного происхождения. Надеюсь что перспектива раскола единой, хоть и несовершенной русской идентичности на потомков кривичей и древлян моим читателям не мила.
Третье — вопрос лояльности профессиональных российских мыслителей и вопрос доверия к ним. Тот же Чадаев неоднократно обсуждал скандал в Институте Философии РАН, когда приверженность декларируемым идеалам вступила в противоречие с конкретными политическими обстоятельствами. Философы (и не только) демонстративно позиционируют себя вне политики, продолжая, во-первых, жить за государственный счет, а во-вторых, действуя вразрез с общественными интересами.
Где же выход из этого стратегического тупика? Я считаю, что ответ в смирении и готовности учиться. Ни христианство, ни коммунизм не были придуманы в России, как бы этого ни хотелось самым твердолобым ультрапатриотам. В свое время у кого-то хватило ума и внимательности для того, чтоб прислушаться к чьим-то светлым мыслям. Мы не обязаны придумать национальную идею сами. Мы даже не обязаны ее найти и выбрать. Но мы можем посвятить себя поиску и поддержке тех, кто достоин быть поддержаным.
Слабое национальное чувство позволяет отвлечься от вопросов самоидентификации, всецело посвятив себя идеям. Слово «русский» недаром прилагательное. И если есть русские армяне, русские евреи и русские башкиры, почему бы не быть и русским немцам и шведам?
Как это может выглядеть в реальности? История знает примеры, когда Российская Императрица назначила жалование ведущему философу (Кант) и математику (Эйлер) своего времени. На поддержку тех же Слотердайка или Питерсона мне денег не так жалко, как на зарплату любому из наших нынешних сенаторов. Помимо философии, с которой я начал, большое пространство для благотворительных интервенций предоставляет сфера разработки ПО с открытым исходным кодом. Взять под крыло разработчиков какой-нибудь операционной системы могло бы стать сильным пиар-ходом с массой положительных следствий.
Запад не монолитен, там хватает разных голосов. Демократия и плюрализм, даже в своем современном, выхолощенном варианте позволяют сосуществовать множеству мнений, соревнующихся друг с другом. Поддержка такой конкурентной среды затратна, и возможно сейчас в условиях войны и не очень крепкого государства, мы не можем себе позволить такую роскошь, как свобода слова. Но отчего же не пользоваться плодами такой свободы у соседей? И перечисленные мной выше особенности национального «дискурса» способствуют этому.
Каста «профессиональных переводчиков» давно сформирована. У нас есть целая прослойка людей, строивших свои карьеры и специальности в качестве проводников чужих идей. Но они должны «быть в строю», задачи по точному изучению всего интеллектуального мирового ландшафта, а не только мейнстрима, должна вестись постоянно и целенаправленно. И у этого процесса должен быть заказчик.
Работа иностранных НКО, пришедших в итоге к статусу «иноагентов» у всех на слуху. В сети можно встретить множество (справедливых) причитаний на тему того, где были наши пропагандисты-идеологи, пока Запад совращал украинцев. Впрочем, играть в эту игру можно и вдвоем и опыт телеканала RT показывает, что даже несовершенное усилие в этом направлении может принести свои плоды. Что же если попробовать представить как может выглядеть «НКО здорового человека», не обусловленное узкой национальной программой, а фокусирующееся на живых и понятных всем идеях? Если даже мертворожденные демократические ценности собрали под свои знамена стольких (пусть и оплачиваемых) сторонников, сколько единомышленников можно найти на ниве сложного вопроса авторских прав, например? Или прав приватности или религиозных свобод?
У Ильи Кормильцева есть хорошее (и объёмное) эссе про русский рок: «Великое рок-н-рольное надувательство — 2». Сегодня вспомнилось оттуда меткое, на мой взгляд, определение современной России как страны победивших троечников. Похожая нить рассуждений встречалась мне у Дмитрия Ольшанского в статье «Бесы и бюрократы», уже на фоне украинских событий.
Оба эти текста, по моему мнению выдержали проверку временем и звучат адекватно даже спустя 18 лет / 2 года после публикации. Как ни странно, в информационной какофонии последних лет наиболее информативными оказались ответственные голоса противоположной стороны, придерживающиеся критичной, рефлексивной точки зрения. Для меня таким источником стал, например, телеграм-канал «ЗеРада».
Вернусь к Кормильцеву и Ольшанскому. Общего в их позиции эта самая тема про «троечников» — обескураживающая посредственность родного государства, которое парадоксальным образом остаётся последним барьером, отделяющим нас от чертовщины и хаоса. При всей своей казённой ограниченности.
Деление на отличников, хорошистов и троечников наглядно и, уверен, резонирует с опытом каждого. Всем знакомы эти типажи, формирующиеся в школе и такие узнаваемые в дальнейшей взрослой жизни. Стоя на охранительских позициях (а ваш покорный слуга — махровый «ватник» и не стесняется этого), но не гнушаясь общением с добросовестными носителями альтернативной точки зрения, я вынужден признать, что по ту сторону оказалось немало «отличников».
Диспуты на тему СВО практически всегда скатываются в какие-то родственно-пацанские аналогии и довольно быстро становится понятно, что мнения разделились вовсе не из-за приверженности каким-то особенным фактам или нарративам. Это как раз вторично. Разница именно в ценностных ориентирах. И я не могу не замечать, что с отличниками сыграла коварную роль их потребность во внешнем одобрении. Западный мир силён в обольщении и умеет преподносить свою позицию как нечто самоочевидное, здравомыслящее, порядочное и единственно разумное. Нужно быть циничным троечником, который всегда немного «себе на уме», чтобы суметь почувствовать тут подвох.
На самом деле этот троп про «плохих и тех, кто еще хуже» не так уж редок среди думающих людей. Можно вспомнить Виктора Мараховского с его пренебрежительным рефреном про европейских (и не только) отличниц или Виктора Пелевина с делением вампиров на своих и прочих.
К кому же отношу себя я? Пожалуй к тем авторам, которых перечислил выше. Комфортнее всего мне среди условных хорошистов, которые не спешат разменять родные кирзовые реалии на чужие радужные иллюзии. Тех, чья главная жизненная загвоздка — как продать себя троечникам на своих условиях, раз уж решил не продаваться вместе с отличниками.
Впрочем, есть в этом вопросе и ещё одно измерение, возрастное. Тем, кто успел пожить на сломе эпох нет нужды объяснять, что потенциально всё (вообще всё) может быть гораздо хуже и что нам всем есть что терять. Что стабильность не только скучна, но и гораздо приятнее своей противоположности.
Впрочем, события последних лет подталкивают к этому пониманию и тех, кто моложе. Однако настоящий, правильный вопрос, касающийся того как пройти между крайностями экстремизма и душной посредственности только предстоит сформулировать.
Есть три книги, названия которых начинаются одинаково: «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Роберта Пирсига, «Дзен и искусство стрельбы из лука» Ойгена Херригеля и, наконец, «Дзен и голодные птицы» Томаса Мёртона. Всё это очень хорошие книги, затрагивающие тему Дзена достаточно косвенно, но на мой взгляд сообразно её неуловимой сути.
Дзенская идея необусловленности жанром и обстоятельствами мне отзывается и возможно поэтому я выбрал «представление по аналогии»: круг моих интересов можно поместить где-то среди перечисленных книг.
Это не значит, что я отправляю вас к этим непростым (но безусловно заслуживающим внимания) текстам. В своем желании обзавестись личной сетевой трибуной автор вдохновлялся не только философскими трактатами, но и живыми примерами.
Начать можно с «УАЗ-дао» Павла Иевлева, рукастого воронежского журналиста. От автора автомобильного журнала «За рулем» и популярного ЖЖ-аккаунта с живописаниями гаражных разборок, Павел на моих глазах трансформировался в плодовитого писателя с собственным онлайн-издательством. Сложно не отметить созвучность его названия с дзенской тематикой. Видимо, таков путь.
Далее идёт старейший stand-alone-blog рунета — «Спектатор» Дмитрия Смирнова. Этот автор тоже проделал путь от технического сотрудника Яндекса к собственной психотерапевтической практике, учебным курсам и книгам (книги мне не понравились, но я очень требовательный).
И наконец единственный человек из телевизора, которого я читаю еще с той поры, когда его в телевизор не звали, Алексей Чадаев. Несмотря на политическую погруженность, Алексей остается живым, интересно пишущим и глубоко мыслящим человеком.
картина Семёна Агроскина «Улей», 2017г.
Мой собственный опыт по части интернет-писательства тоже ненулевой. Не считая бесчисленных начинаний на платформах LJ и Blogger мне когда-то принадлежали доменные имена lieutenant.ru; keysword.ru; meta-strat.org; gvardia.msk.ru; sbkn.ru, каждое из которых с интервалом в год — два отображало до десятка статей разной степени сырости. На большее моего писательского зуда пока не хватало. Я помню появление слов «рунет», «блогосфера» и гордого «stand-alone blog» в те времена, когда еще не было ни смартфонов ни стриминговых сервисов.
Изначальная идея блоггерства была простой и интересной: люди писали о себе и от себя. Идеи монетизации, личного брендинга, рыночных ниш и позиционирования не всегда отравляли эту сферу. Блоговодчество воспринималось как журналистика, предполагая ответственность перед читателями, поиск тем и обратной связи. Long gone are those old days.
Сейчас это больше похоже на выгрузку из себя дампов памяти.
Как удав из советского мультфильма я нередко возвращаясь к своим «длинным мыслям», обдумывая их с разных сторон. При таком режиме периодически необходимо выписывать из себя надуманное, освобождая голову. Да и близких, вынужденных периодически терпеть потоки моего умствования, стоит поберечь.
Так что ясность изложения всегда где-то под угрозой. Поэтому и нужна публичность: откровенно расплываться мыслью на публику неудобно. Да и превращать старые записи в загадки для себя самого тоже не хочется. А вот ради поиска своего голоса, читателя или даже аудитории на мой взгляд стоит предпринять честную попытку. Примерно это мы и держим в уме, отправляясь в путешествие.
Деловому планированию посвящены многие тексты, блоги и даже книги. Пик интереса к этой теме пришелся на нулевые, породив авторитеты, которые затем как-то отошли в тень, уступив внимание более крикливым учителям успешного успеха. Публичный же запрос постепенно эволюционировал от формулировки «как всё успеть» в сторону «как себя заставить».
Свою дань этому увлечению я отдал сполна, начав интересоваться разными лайф-хаками еще до повальной популярности Дэвида Аллена и Глеба Архангельского. Успел опробовать и составить личное мнение про самые разные системы и концепты. Позиция «спустя годы после хайпа» даёт соблазнительную возможность наконец подытожить то, что устоялось в личном восприятии с тем, чтобы больше к этому не возвращаться.
Один из самых дельных советов по выбору инструментов планирования я почерпнул у одиозного сетевого персонажа с ником «Вася Кислый», который когда-то категорично заявил: «Храните данные там, где вы их используете». Свою систему Вася строил на синхронизации модных тогда КПК с приложением Outlook. Наверняка и в наши дни можно найти что-то похожее, для изощренного категорирования задач по контекстам, проектам и взаимозависимостям. Я предпочитаю более незамысловатые методы и далее собираюсь изложить свои соображения.
Постановка проблемы
В центре большинства систем самоорганизации как правило находится т.н. To-Do List — список текущих дел. Задачи в нём должны быть чётко сформулированы, измеримы, конкретны и достижимы. Предполагается, что отсортированный надлежащим образом такой список поможет вам собраться и переделать всё по порядку, поставив напротив каждого пункта красивые галочки.
Для меня это не работает. В лучшем случае todo list помогает упорядочить мысли, выполняя роль костыля-напоминалки. Это не руководство к действию, а скорее список актуальных головняков. Никому кроме вас этот список не нужен, долго он не живёт и либо без конца переписывается, либо кочует от даты к дате в электронном формате.
Люди нередко зависают в изощренном планировании, оправдывая им свое временное (как они надеются) бездействие. Человек не может приступить к делу и топчется на месте, продолжая «оптимизировать» то, что никогда не наступит. Так служебная, по сути подготовительная работа замыкается на себе, служа самооправданием и усложняя жизнь. Знаю, что настоящие ниндзя самоорганизации дочитают до этого места. Страсть к поиску собственного пути понятна и обьяснима. Если хочешь быть лучше других и лучше себя вчерашнего, следует развиваться, пробовать новое, оттачивать методы и инструменты. Грустно когда этот поиск на поверку оказывается пустой затратной суетой, которая ни к чему не ведет. Поэтому...
Первое правило тайм-менеджмента: не увлекайтесь тайм менеджментом.
С прошлого века и до наших дней вы всегда и без проблем найдёте то, что поможет вам привести дела в порядок: бумагу, карандаш, календарь и часы. Уймите свой фетишизм или ограничьте его выбором перечисленных инструментов. Больше вам ничего не нужно. Сам я нахожу некоторое удовлетворение в использовании обычного ежедневника без дат, кочующего со мной по проектам уже года три.
Суть и соль организации личной и рабочей жизни в том, чтобы она действительно облегчала вам жизнь, а не нагружала её избыточными процедурами, девайсами и правилами. Ваша система должна работать именно на вас, а не ваш образ занятого парня, вашего работодателя или кого-то ещё. И помогать вам планировать в первую очередь личные, а не только деловые моменты. Идеи для выходных, планирование отпуска, тренировки, список семейных покупок — это и подобное должно быть приоритетом номер один. Потому что это и есть ваша жизнь, только ради этого существует и всё остальное. Заниматься планированием с понедельника по пятницу «для дяди» всё равно что понарошку. Отсюда...
Второе правило тайм-менеджмента: выходные планируются в первую очередь
Как и в любом прикладном знании нам не обойтись без оговорок и уточнений. Пока что их будет два. Во-первых, to-do листы это очень крутой инструмент управления. Не самоуправления, а именно управления. Руководитель, составляющий списки дел для своих подчиненных — молодец и умничка. В том случае если он подходит к этому вопросу ответственно — см. про «измеримость, конкретность и достижимость» выше. Когда на подчинённого в пятницу вечером валится список задач со сроком исполнения в понедельник, потому что секретарша босса вспомнила, что надо что-то там забить в Bitrix, ничего кроме недоумения/негодования/ненависти это вызвать не может. Сотрудник же, с которого сняли вопрос «чем и в каком порядке заняться сегодня» будет не в пример продуктивнее и воодушевленнее пребывающих в невнятных попытках озадачить самого себя.
Уточнение второе: Вася Кислый был прав в том, что привередничать по поводу своего инструментария не стоит. Нет смысла выписывать электронные адреса в блокнотик, нет смысла заводить Централизованную Базу Данных Кухонных Рецептов. Электронным адресам место в адресной книге вашего email-клиента, телефонам — в смартфоне, рецептам — в блокноте на кухне. Ваше начальство любит Битрикс — используйте для рабочего планирования Битрикс, фирма сидит на MicrosoftExchange/1C/Jira/Trello/you-name-it, наступите на горло своему перфекционизму и не выбивайтесь из толпы. Так будет проще всем.
Писать себе дела на завтра несложно, сложности обычно возникают, когда вы за эти дела по-настоящему беретесь. Выясняется, что «прежде, чем что-то сделать, нужно сделать что-то еще», ключевых кусочков пазла всегда не хватает, а в вашем чек-листе про них нет ни слова. Вы вряд ли увидите идеальный порядок на рабочем столе у действительно результативных людей. Там будут материалы, связанные с их текущими делами в одном только им понятном порядке. И это нормально. Если вы исполнитель — вам нужны ваши инструменты и чек-лист согласованный с боссом. Если вы босс — вам нужна общая обновляемая картина дел, с чек-листами-заданиями и чек-листами-отчетами. Если же вы первый, но стремитесь стать вторым, то в дополнение к очевидной карте дел, продиктованной обстоятельствами вы растите свою личную инфо-систему.
Вернёмся к Мёрфи. Правда же здорово иметь под рукой корпоративный телефонный справочник, с разбивкой по департаментам и отделам? Когда-то такие делали, сейчас это ваша личная забота. Здорово, когда с утра календарь уведомляет о днях рождения знакомых и коллег? Для этого нужно эту информацию туда внести. Классно вовремя вспомнить кто с кем знаком, где живет и в чем разбирается когда это имеет отношение к тому, над чем вы трудитесь и вообще пореже упускать полезные совпадения, скидки и общие знакомства? Это совершенно другой стиль мышления и работы, который кратко можно сформулировать как...
Третье правило тайм-менеджмента: помогай себе завтрашнему
Для этого вы должны не озадачивать себя самого с командной позиции, а наоборот, предупреждать возможные сложности, уделяя внимание всему тому, что «нужно сделать сначала». Список задач — всего лишь стартовая позиция настоящего планирования. Без подготовительной работы по выделению времени, сбору и упорядочиванию нужных сведений он рискует превратиться в памятник вашей прокрастинации. Если вас действительно заботит конечный результат, вы будете действовать с позиции самоуважения, когда вам завтрашнему не в чем будет упрекнуть себя вчерашнего. Это отношение к делам и жизни касается не только планирования в узком смысле. В английском языке есть точное слово mindset, которое можно перевести как «мысленная установка», «образ мыслей» или «умонастроение». Когда мне приходится убеждать подчиненных действовать на результат и выслушивать встречные объяснения неудач и просто отговорки, я нередко использую выражение «сделать честную попытку». Давайте попробуем объединить эти понятия и выведем своё собственное...
Правило честной попытки
Самую ценную информацию всегда приносит разбор ошибок. Глупо фокусироваться на улучшении того, что и так получается. А вот честный ответ на вопрос «отчего не вышло» может дать ценную пищу к размышлению. Один японский миллионер даже формализовал такие разборки. У любого плана есть горизонт прогнозирования -- невозможно знать всего наперёд. Искусство управления делами заключается в том, чтобы наращивать свои возможности и уменьшать неопределенность. Именно в этом и должна состоять наша помощь нам завтрашним, а анализ ошибок состоять в выяснении того, что могло быть учтено на стадии подготовки и планирования.
Парадокс Ахиллеса и черепахи многажды преломлялся в человеческой культуре, обыгрывая простую, вобщем-то мысль: мы всегда в догоняющей позиции, мы всегда вынуждены действовать опираясь на неполные данные, у нас никогда нет гарантии результата и сами наши действия по достижению цели могут непредсказуемым образом преломляться в окружающей среде. Знаменитая молитва Карла Этингера о различении того, что нам по силам от того, перед чем следует смириться примерно о том же. Как и Бхагавад-Гита, которая и помогает нам сформулировать нам наше «правило честной попытки»:
Над своими деламы ты волен, их итог уже вне твоей власти. Помни — тщетна в деяниях корысть, а пустое безделье напрасно.БГ 2.47
Парадокс отсутствия гарантий Бхагавад-Гита заменяет другим парадоксом: необусловленностью конечным результатом при полной самоотверженности по его достижению. Такая установка предполагает полную ясность относительно своих приоритетов, ценностей и целей, я бы сказал кристальную честность с самим собой. Возможно именно поэтому, как я отметил в самом начале, мода на техническое лайф-хакерство нулевых постепенно сменилась модой на «личностый рост» десятых. Который мы тоже как-нибудь обязательно обсудим.
Михаил Афанасьевич Булгаков работал над романом «Мастер и Маргарита» больше одиннадцати лет, пока писателя не прервала смерть. Отредактированные супругой покойного черновики обрели некую форму в журнале «Москва» спустя еще двадцать шесть лет. За последующие семь лет роман был переведен на 26 языков и 35 раз издан за границей. Окончательная русскоязычная версия текста увидела свет только в 1973 году, спустя тридцать три года после смерти писателя. В 70-х и 80-х последовали новые переводы (всего более 50) и переиздания.
Общую сумму тиражей переизданий и переводов «Мастера и Маргариты» во всём мире с 1967 по 2024 год подсчитать едва ли возможно, но число это должно быть астрономическим. Не обошлось и без экранизаций, числом не менее пяти, о крайней из которых и пойдет далее речь.
Определиться с критериями оценки такой работы непросто, так же как и не смешивать личную трактовку романа с разбором собственно экранизации. Мнение зрителя о Булгакове и его произведении вынужденным образом сталкивается с оценкой работы сценариста и режиссера в их собственной трактовке.
Помножьте неоднозначность первоосновы на вложенность повествования вкупе с множественностью сюжетных линий и вы получите представление о масштабах творческой задачи. Попробуем разобраться с этим по порядку.
Вложенность повествования
— то, с чего проще всего начать. «Матрёшечная» структура произведения была изобретена еще во времена «Тысячи и одной ночи», была отточена Маркесом в его, как сейчас модно выражаться, «вселенной» и, пожалуй, доведена до предела в фильме «Начало». Слои повествования взаимно накладываются, занимая собой всё зрительское внимание и оперативную память, смыслы вторятся на разных уровнях бытия, раскрываясь и дополняя друг друга.
Автор фильма решил не ограничиваться двойным уровнем первоисточника, заключающего в себе «Повесть о Га-Ноцри», и обогатил повествование третьим уровнем, в который помещает уже самого Булгакова. Решение объединить Мастера с его автором небесспорное, однако на мой взгляд, имеет право на существование. Параллели «МиМ» с реальностью своих дней обширны и неплохо изучены, вплоть до обвинений Булгакова в использовании романа для сведения личных счетов.
Однако технически выверить этот слоёный пирог у создателей фильма, на мой взгляд, не вышло.
Возвращение Лиходеева на экран после сцены, где его вышвыривают из столицы, еще можно объяснить скачущим туда-сюда монтажом, хотя решение объединить в одном кино многослойность с возвратно-поступательным «Малхолланд драйвом», на мой взгляд, неудачно. У историй есть свои законы. Либо путешествия во времени, либо переселения душ. И то и другое в одном флаконе — перебор.
Сложнее с ночным откровенным общением в больничной палате. Мастер беседует с Бездомным, и каждый из них имеет отношение к рассказываемой истории с разных сторон. И даже если сцену на Патриарших мы помещаем в область вложенной авторской фантазии, всё равно непонятно, почему наши герои не узнают друг друга. Ведь они уже встречались на литературном судилище, где Мастер сидел перед всей аудиторией на условной Голгофе, а Бездомный выкрикивал из зала свои нескладухи.
Здесь у меня ответа нет, потому что если быть последовательным, то к области фантазии придется отнести либо сцену судилища, либо участие в ней Бездомного. Первое невозможно, поскольку лишает нас мотива на ту самую литературную месть, двигающую основной сюжет. И по всему выходит, что Бездомный — всегда и везде вымышленный персонаж, примерно как нестареющий сосед по комнате Джона Нэша из «Игр разума».
Есть еще одно забавное техническое обстоятельство, не позволяющее мне здесь быть совсем категоричным, — я так и не рассмотрел, кто подслушивал разговор Бездомного и Мастера из-за окна.
Перейдем к
Множественности сюжетных линий
Роман подаёт много пасов своим экранизаторам, и только им решать какие из них принять в условиях ограниченного экранного времени. Историю Мастера и Маргариты можно пересказать как любовную драму, политический манифест или философское высказывание. А можно нудно отрабатывать сцену за сценой, буквально следуя тексту.
Михаил Локшин и Роман Кантор постарались сохранить множественность и неоднозначность, попытавшись успеть всё. Однако политическая ангажированность всё-таки перетянула одеяло на себя. Ничто из показанного, за исключением, пожалуй мелькающих допросов Мастера в НКВД, не является отсебятиной экранизаторов. Однако пропорции выдержаны не так, как у Булгакова.
Так же как Га-Ноцри является нелепой карикатурой на Христа, так же и экранный Мастер-Булгаков далёк, на мой взгляд, от своего первообраза. Был ли Булгаков обижен властью? И да и нет. Обижался ли Булгаков на власть? Категорически нет. В дневниках, не предназначенных для публикации, мы можем найти записи, свидетельствовавшие о бытовых, личных, творческих трудностях Михаила Афанасьевича. Но таким ли запомнили его современники? Лестно ли было бы покойному быть представленным в посмертии постной миной актера Цыганова? Я думаю, что нет.
Как Иисус из Назарета не был скулящим бомжом, а вышвыривал менял из храма и говорил «как власть имеющий», так же и Булгаков не был обиженкой с фигой в кармане. Это был сын профессора богословия, профессиональный врач, человек, победивший пристрастие к морфию, военный доброволец и трижды женатый человек, в качестве литератора признанный и коммерчески успешный еще при жизни. «Человек порыва», бравировавший в дневниках тем, что флиртуя с машинисткой, может походя написать три фельетона в газету еще до обеда.
Неоднозначность первоосновы
Выше я написал, что роман несет в себе в том числе и философский пафос. Мы живем в мире, где цитаты из Булгакова давно вросли в повседневность. Все эти «никогда ничего не просите», «поздравляю вас, гражданин соврамши» и прочие «внезапно смертен». Тем не менее слышатся и предостережения о том, что не следует эти яркие и местами даже притягательные образы и мысли примерять на себя. Повесть о Га-Ноцри была написана по заказу Сатаны и им же оплачена. И если неискушенная позднесоветская публика, как правило, этого не заметила, в фильме 2024 года на это указано прямо и однозначно, тут у меня претензий к создателям нет.
В чём секрет популярности последнего булгаковского романа? Возможно, в верной пропорции между драмой и философской глубиной, свойственной некоторым из его произведений («Дни Турбиных», «Белая Гвардия», «Бег») и напускной комичностью, характерной для других («Собачье сердце», «Роковые яйца»). Парадоксальным образом нечисть выступает меньшим злом на фоне жадной, глупой и жестокой реальности тех дней.
Имел ли автор моральное право на эдакую внутреннюю сатисфакцию с призыванием потусторонних сил? Не нам судить. Возможно, критик Латунский действительно заслуживал своей литературной судьбы. Но какое отношение к этой драме может иметь современный зритель? Может ли для меня и вас чей-то Латунский служить моральным оправданием? Я в этом совсем не уверен.
Комиксовая яркость Воланда и его свиты на фоне тщедушного беззубого «спасителя» уловила очень и очень многих. Поэтому я больше не люблю эту книгу.
С техническим разбором покончено, остался самый простой и незатейливый
Суд зрительской симпатии
Простой ответ на простой вопрос «стоит ли смотреть». Отвечу так же просто: через полтора часа зрелище мне наскучило и досматривать пришлось уже через силу. Снятый по стандартам голливудского кино, фильм, видимо, обязывал к соблюдению всех особенностей канона, в том числе и продолжительности. Зачем в конце надо было сжигать Москву — решительно непонятно. Уже по написании этого отзыва я узнал, что пожар столицы был в черновиках. Однако в киноповествовании этот сюжетный ход не выглядит необходимым. Так что завершу, пожалуй, цитатой из уже другого отечественного классика, также не чуждого чертовщины: «Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?»
картина Семёна Агроскина «Улей», 2017г.